— Вы обманули меня, — безнадежно прошептала она, — воспользовались моим доверием. Я рассказала вам все без утайки, а вы на ее стороне… — Она неуклюже попыталась приподняться.

Жерар взял ее за плечи и снова усадил.

— Из того, что я с ней в родстве, вовсе не следует, что я на ее стороне. Это далеко не так. Я — лишний в ее доме, и она ни на минуту не позволяет мне забыть, что я живу у нее из милости.

Бианка быстро-быстро заморгала, чтобы смахнуть с ресниц слезы.

— Значит, вы тоже знаете, что Николь вовсе не ангелочек, каким себя выставляет и каким ее все считают? Она вышла замуж за моего жениха, пыталась отнять у меня Эрандел Холл и плантацию. Но все считают виновной стороной меня, хотя я всего лишь вернула то, что принадлежало мне.

— Да, — согласился Жерар, — но кто такие эти «все»? Американцы. Грубый и невежественный народ. Что же другого от них ждать?

— Конечно, — радостно подхватила Бианка. — Кучка дикарей. Им даже нет дела, что она путается с этим ужасным Уэсли Стэнфордом.

— И Исааком Симмонсом, — с отвращением добавил Жерар. — Это ничтожество только и делает, что крутится вокруг нее.

Вдали послышался звон колокольчика, звавшего к обеду.

— Я должна вас покинуть, — сказала Бианка и вопросительно взглянула на него. — А не могли бы мы… снова увидеться?

Жерар помог ей подняться, что оказалось почти непосильным подвигом для его тщедушного тела, надел сюртук.

— Ничто не может помешать мне видеться с вами. В первый раз, с тех пор, как приехал в Америку, я чувствую, что нашел истинного друга.

— Да, — тихо сказала Бианка, — я чувствую то же самое. Жерар нежно поцеловал ей руку.

— Итак, до завтра?

— Да, завтра в полдень. Давайте устроим пикник! Жерар кивнул, бросил на нее прощальный взгляд и пошел прочь.

Бианка с минуту глядела ему вслед. Какой привлекательный мужчина — предупредительный, деликатный, с изысканными манерами, совсем не похожий на американцев. Она отправилась домой, тяжело вздыхая в предчувствии долгого пути, который ей предстояло проделать пешком. И в этом тоже был виноват Клей. Стоило ей завести речь об экипаже, как он поднимал ее на смех и говорил, что не собирается прокладывать дорогу только потому, что его жена слишком ленива.

Весь долгий путь под палящими лучами солнца она, не переставая, думала о своем новом знакомом. Почему она не вышла замуж за кого-нибудь вроде него, почему ей достался в мужья человек с низменной душой и отвратительными манерами? А ведь с таким мужем, как Жерар, она могла бы быть счастлива. Она несколько раз вслух повторила его имя. Да, с ним ее жизнь была бы совсем иной. Он не стал бы насмехаться над ней и говорить гадости.

Лишь только Бианка переступила порог дома, от хорошего настроения не осталось и следа. Дом был невообразимо запущен. За целый год в нем не было ни одной настоящей уборки. С потолка кое-где свисала паутина. Везде валялись клочки бумаги, одежда, засохшие цветы, рисунок и цвет паркета стали неразличимы из-за толстого слоя грязи. От каждого шага из ковров поднимались облака пыли.

Сначала Бианка пыталась следить за порядком и вести дом, но Клей сводил на нет все ее усилия, настраивая против нее прислугу. А через месяц после того как они поженились, он вообще отказался от домашней прислуги и заявил, что у Бианки слишком дурной нрав, чтобы испытывать его на ни в чем не повинных людях. Она пыталась объяснить ему, как следует обращаться со слугами, но он, как всегда, презрительно пропускал ее слова мимо ушей.

— А-а, вот и ты, моя дорогая — не осмелюсь произнести малютка-женушка… — приветствовал ее Клей. Он стоял, лениво привалившись к лестнице напротив двери в столовую. Некогда белая, а теперь грязно-серая рубашка даже не была застегнута, а просто небрежно заправлена за широкий ремень; на высоких сапогах засох слой глины. В руке он держал стакан с бурбоном, без которого его в последнее время никто не видел. — Так и знал, что к обеду ты не опоздаешь. Одно упоминание о пище — и ты тут как тут.

— Ты просто мерзок, — надменно усмехнулась Бианка, вплывая в столовую, где стол ломился от еды. Мэгги была одной из немногих слуг, которые еще оставались с Клейтоном. Бианка плавно опустилась на стул и расстелила на коленях салфетку, жадными глазами оглядывая стол.

— Какой голодный взгляд! — не унимался Клей. — Право же, если бы ты была способна так смотреть на мужчин, они все были бы у твоих ног. Но мужчины тебя не интересуют, правда? Тебя интересуют только еда и твоя собственная персона.

Бианка невозмутимо положила на тарелку три куска рулета.

— Ты меня мало знаешь. Так вот, некоторые мужчины находят меня весьма привлекательной.

Клей презрительно фыркнул и глотнул из стакана:

— Вздор! Вряд ли можно сыскать такого идиота, по крайней мере, надеюсь, что я — единственный, кто на тебя польстился.

Бианка продолжала поглощать пищу. Ее челюсти двигались с равномерностью часового механизма.

— А ты знаешь, что твоя Николь спит с Исааком Симмонсом? — Она торжествующе улыбнулась, глядя на его изменившееся лицо. — Она всегда была потаскушкой. Она встречалась с тобой даже после того, как ты женился на мне. Николь из тех женщин, которые и дня не могут прожить без мужчины, все равно какого. Готова поспорить, что между ней и Эйбом тоже что-то было — это я им помогла, оставив вдвоем на острове.

— Я тебе не верю, — с трудом выговорил Клей. — Исаак еще ребенок.

— Вспомни себя в шестнадцать лет. Теперь, когда ты ей не мешаешь, она может вытворять все что угодно и с кем угодно. Я уверена, что ты успел научить ее своим грязным маленьким штучкам, а теперь она наставляет милого, невинного Исаака.

— Заткнись! — крикнул Клей и швырнул стакан ей в голову. То ли он был слишком пьян, то ли она научилась уворачиваться, но он промахнулся.

Он бросился вон из дома, миновал контору, куда в последнее время почти не наведывался, добежал до конюшен, прихватил новую бутыль бурбона и направился к реке.

Он уселся под деревом у кромки воды и прислонился спиной к шершавому стволу. Отсюда были хорошо видны поля Николь. Дом и мельница скрывались за деревьями, и это его радовало. Смотреть на это благополучие, возделанную, ухоженную землю, богатый урожай и так было достаточно тяжело. Его неотступно терзал вопрос, думает ли Николь о нем. Может, совсем забыла? Мэгги говорила, что чуть ли не все женщины в Виргинии судачат о Николь и этом французике. То, что сказала Бианка об Исааке, конечно, чепуха. Бианка просто слабоумная.

Он поднес бутыль к губам. С каждым днем ему требовалось все больше этого пойла, чтобы забыться. Иногда он видел во сне родителей, Джеймса, Бесс. Они обвиняли его в том, что он забыл их, разрушил все то, что они оставили ему, и тогда он просыпался с новой надеждой, верой в будущее. Но потом встречался с Бианкой, видел заброшенный дом, поросшие сорняками поля, слышал из-за реки веселые детские голоса, и рука его непроизвольно тянулась к бутылке. Спиртное на время разгоняло тоску, притупляло чувства, позволяло ничего не видеть и не слышать.